Елена Вахненко - Отдать долги (кн.2) [СИ]

Вахненко Елена Владимировна

Отдать долги. Книга 2

Предисловие 1

— Нет, Таисия, только не умирай… — Назар в ужасе коснулся ее пылающей щеки, отвел с окровавленного лба взмокшую прядь волос. — Тая, очнись… Тая, если ты умрешь… Влад убьет меня… и это не фигура речи!

Она хрипло закашлялась, силясь выдавить из себя какие-то слова. Цыган протестующе взмахнул рукой:

— Нет, молчи. Ничего не говори. Будет лишь хуже… я и так знаю, что ты хочешь сказать. Что я не виноват.

Эльф молча кивнула, губы ее дрогнули в слабой улыбке.

— Я знаю, что не виноват… и что с того? Думаешь, Влад мне поверит? Я… я обещал защищать тебя.

Он обещал… он уже стал убийцей Жозефа, он погубил Мишель и лишил жизни незнакомого парня, и это не считая “подвигов”, совершенных в прошлом! Да, пускай не все его действия к финальному итогу (скажем прямо — к смерти!), но он хотел убить — а значит, убил, как не изменяй слова!

— Черт, черт, черт… — шептал Назар, ненавидя себя за собственное бездействие и здоровье, за то, что дышит, в то время как Таисия гаснет на глазах. Почему он жив, а она умирает?! Почему не наоборот?! Он, несомненно, предпочел бы наоборот!

Тонкие пальцы эльфа осторожно коснулись его грубой, покрытой спекшейся кровью, ладони. Взгляд цыгана пересекся со взглядом Таисии.

— Да, я не виноват, — с горечью усмехнулся цыган. — Но именно ты ранена. Ты, а не я.

Ранена?! Убита! Почти убита! Нет, нельзя так просто сидеть и смотреть на нее! Надо что-нибудь делать! Он не врач, но все же…

Назар вскочил на ноги и торопливо огляделся. Дымящиеся руины некогда прекрасного особняка на фоне темно-синего неба вызывали трепет, страх и щемящую боль.

— Да уж… — пробормотал Назар, качая головой. — Прости, Хуан, но, вернувшись, ты не узнаешь свой дом!

Предисловие 2

Влад длинно выругался. Такими выражениями он не пользовался со времен школьной скамьи, когда владение уличным жаргоном считалось особым шиком и признаком “крутизны”.

— Полностью поддерживаю, — угрюмо буркнул Костя, вяло оттирая какое-то пятно на деревянном полу. Утомленно вздохнув, парень провел этой же замызганной тряпкой по потному лбу, взлохматив и без того взъерошенную и неухоженную челку. Впрочем, весь вид юноши соответствовал образу бродяги: рваные шорты непонятного оттенка, перепачканные ноги и руки, исцарапанный загорелый торс, запавшие глаза…

— Вот черт… — уныло пробормотал Влад. Вздохнув, он вскинул взгляд к неумолимо синему, лишенному малейшего намека на пасмурность, небу, после чего тоскливо обозрел бескрайние морские просторы. — Хоть качка прекратилась. И то радость.

— Не напоминай, — скривился Костя, продолжая упрямо орудовать тряпкой, в то время как его друг возвышался над ним подобно скале. — Как вспомню… меня всего выворачивало.

Влад кивнул, соглашаясь. Морских волков из них с Костей явно не вышло: неспокойное поведение водной стихии вызывало аналогичный «шторм» где-то в районе их желудков…

— А все из-за тебя! — вдруг выпалил Костя, сердито ткнув тряпкой в лодыжку бывшего сокурсника.

— Как это из-за меня?! — поразился тот.

— А разве нет?! У меня было предчувствие, что не надо затевать этот поход. Вот теперь, пожалуйста! Я скоро привыкну быть рабом!

— Я не знаю, что тебе ответить, — сухо отозвался Влад. Едва ли не впервые в жизни он не испытал обиды из-за несправедливого, с его точки зрения, обвинения. Он слишком устал, чтобы обижаться… — Я могу привести тысячу доводов, почему я так поступил, но какой смысл? Мы уже здесь.

Костя смущенно кашлянул, явно не зная, как реагировать на нестандартно спокойный ответ друга.

— Да ладно, проехали, — гораздо добродушнее проворчал он. — Надо придумать, как теперь быть.

— Может, Хуан поможет? — с надеждой предположил Влад.

Костя скептически скривился:

— Уже бы помог, если что. Нужны мы ему… у него одна Диана на уме. Бросил нас. Блин…

Их ленивый разговор прервал сердитый окрик, до боли напомнивший памятные дни в замке год назад (правда, в этом голосе отсутствовали ядовитые интонации Николя):

— Эй, ты! Чего стоишь столбом?! Работа не ждет!

Влад хмуро покосился на смуглого громилу, выглядевшего несколько ухоженнее остальных пленников. Его скудный “матросский” гардероб дополняли, помимо застиранных шорт, широкополая шляпа, “раскрашенная” липкими разводами безрукавая сорочка и открытые сандалии.

— Я есть хочу! — капризно протянул Влад, пропустив слова детины мимо ушей.

— Потом, — отрезал тот и слегка встряхнул растрепанным хлыстом (которым, надо отдать должное, пользовался крайне редко). — А пока трудись.

— Какого черта я должен горбатиться на вас?! — взорвался Влад. Костя потянул его за щиколотку, пытаясь успокоить, однако юноша лишь отмахнулся: — Я не раб!

— Какого черта должен горбатиться? — потрескавшиеся губы собеседника тронул кривой оскал улыбки. — Такого, что тебе не подфартило. Так что терпи.

И он, самодовольно ухмыляясь, вразвалку удалился, по ходу прикрикивая на склоненных над палубой матросов и наверняка наслаждаясь своим “высоким статусом”.

Влад проводил мужчину взбешенным взглядом.

— Кретин! — выплюнул он в пространство.

— Чего ты все время задираешься? — поинтересовался Костя, искоса посмотрев на друга. — Думаешь, добьешься справедливости?

Влад поморщился и, опустившись на корточки рядом с приятелем, недовольно пояснил:

— Просто выпускаю пар. Иначе взорвусь.

Костя пожал плечами, а Влад, взявшись за свою тряпку, принялся уныло оттирать грязную палубу. Даже обеда ждать было слишком скучно — увы, ничего, помимо пресного рыбного супа и кисловатого хлеба, им не подавали…

Спальню пленникам заменяла душная каюта с подвешенными к потолку гамаками — своеобразными аналогами кроватей, спать в которых было не слишком удобно, особенно — во время сильной качки. Влад с ужасом вспоминал одну штормовую ночь, когда взволнованное море безжалостно подкидывало матросов в их “люльках”, а нескольких даже сбросило на пол. Наутро многие юноши проснулись с синяками и ушибами…

Этим вечером усталый и обессиленный Влад забрался в свой гамак, стараясь не думать о горячем и сытном ужине. Рядом недовольно сопел Костя. В каюте царил запах пота, и раздавались глухие проклятия: все пленники готовились ко сну и, не стесняясь в выражениях, высказывали собственные впечатления об очередных сутках каторги.

— Паршиво себя чувствую, — пожаловался Влад, мрачно глядя в темный потолок.